Трансплантология

Уже давно выступала с докладом на кружке по трансплантологии. Заседание переносилось раз пять или шесть, и каждый раз что-то перерабатывала и дописывала. В итоге презентация увеличилась в два раза. Информация была по делу, интересной, но с этого раза стали соблюдать регламент в пятнадцать минут и я скомкав выступление не уложилась. В самом начале сбилась, а потом все скомкалось, провал, но не полный. Вещала я о технологиях консервирования. 

Кафедра трансплантологии находится в пятнадцати минутах ходьбы моим шагом от станции метро Щукинская, и, что приятно, дорога проходит мимо парка, в котором живут белки. 

Цикл трансплантологии прошел еще в октябре, лекции начинались ровно в 8.30 с процедуры отмечания присутствующих. Чтобы приходить вовремя я вставала в 5.30 и, жуя на ходу бутерброд, шла в цент, мечтая как сяду на последнюю парту и усну. 

Но каждый раз садилась за парту в первый ряд и вообще не хотелось засыпать. 

Весь цикл состоял из шести лекций и зачетного занятия, где можно пользоваться своими записями и книгами кафедры, лежащими в аудитории. Класс - комната достаточных размеров на первом этаже с тремя рядами парт, компьютером, проектором. Занимались семейной обстановке: только три группы, чуть больше тридцати человек, и комната была наполнена еще греющим легким октябрьским солнцем. 

Вообще, чем старше курс, тем на меньшие потоки мы дробимся. Разительное отличие от первого курса, когда нам читали лекции в огромных аудиториях-амфитеатрах, когда за пять минут до начала лекции все кишело и гудело, мы были морем белых халатов и белых шапочек. Казалось, что профессора, называя нас коллегами, издевались. А сейчас тебе читает лектор, тоже профессор, но он сидит в метре от тебя и сам перелистывает слайды за компьютером и совершенно серьезно называет докторами и коллегами, ведет диалог по ходу лекции.   

Молодая кафедра (мы только второй выпуск студентов, проходящих этот курс), нет заскорузлости, костности, все изменяется и развивается, преподаватели читают с горящими глазами, все о чем говорят, они делают сами. 

На первое занятие я опоздала на два часа, прибежала в мыле, расстроенная, и каким-то чудом меня быстро проводила в аудиторию врач. И вот я "вваливаюсь" в комнату, бурча дежурное: "Здравсвуйте, извините за опоздание, можно войти?"

"Да, заходите, лучше поздно, чем никогда" - мне из-за монитора ответил парень лет двадцати шести или семи, у него были видны синяки под глазами, и он производил впечатление не поспавшего человека. Но очень доброжелательно меня встретил. Я плюхнулась на свободное место в первом ряду. Преподаватель сразу же спросил,  каким врачом я собираюсь стать, быдля дальше, ответила, что собираюсь по окончанию института положить диплом на полку. 

А читал он отлично, про пересадку почки. В конце лекции извинился, что может быть не очень хорошо получилось, потому что ночью получили трупную почку и закончили операцию только в шесть утра. После моих вопросов по теме он даже спросил, может все-таки в хирургию?

Каждое утро я не спала на лекциях, я была счастлива. 

Отмечал нас седой профессор, с очень красивой и запоминающейся внешностью. На вид ему лет шестьдесят, но на этот возраст он хорошо выглядит, атлетически сложен, с выправкой, с приятной горбинкой нос, который делает профиль благородным, как со старых гравюр, полностью седая борода и усы, седые волосы собраны в короткий хвост на затылке. Прекрасная грамотная русская речь, выдает горячую кровь только имя и отчество - Мурат Юнусович.

Научный руководитель кружка - Артем Рашидович. Его я помню еще по Сеченовцу, когда в 2010 году он ездил штатным сотрудником в составе "культурно-воспитательной комиссии". Помимо хорошего чувства юмора он выделяется необычной внешностью: верхняя  губа и нос деформированы (очень похоже, что он родился с заячьей губой, и еще в детстве был соперирован). Стеснялся ли он этого в детстве, не знаю, но сейчас он кажется уверенным в себе человеком, очень умным и интересным. 

На одном заседании кружка мы все время выключали, включали свет, искали нужные слайды в презентации, снова выключали свет... Девятый час, зима, Артем Рашидович после рабочего дня:

- Да, включите, пожалуйста, свет. Ой, мне только сейчас пришла в голову эта мысль: кишечник, поджелудка, органы брюшной полости - они всю жизнь работают в полной темноте! Ужас. - И я поняла, что Артем Рашидович - романтик. Странная профессиональная романтика. 

Он достаточно высокий и широкий в плечах, хирургический костюм делает фигуру еще объемней. Меня почему-то очень поразило, когда сидев с ним рядом заметила, что он худой, плечи, предплечья такие же как у меня. 

На другое заседание пришел хирург, занимающийся печенью (кажется, заведующий отделением). Ему лет тридцать - тридцать пять, так кажется скорее по поведению, нежели по иду. Он говорил спокойно и расслабленно, хотя временами создавалось впечатление, что раньше он заикался, и время  от времени он часто моргал. В конце спрашивал про кружок по госпитальной хирургии - он был старостой кружка в свое время, поэтому очень внимательно, осторожно, как будто боясь что-то сломать, слушал, что сейчас там происходит. В голове всплывают странные мысли: неужели, чтобы быть хорошим 

хирургом, который пересаживает трупную печень, нужно было заикаться в детстве, чтобы у тебя были добрые глаза нужно было зубрешкой брать биохимию, проводить на старших курсах ночи на дежурствах, хотеть заниматься со студентами до девяти вечера? Я не верю, что хоть у чего-нибудь нет обратной стороны. Подвох есть всегда, ничего не достается даром, у каждого достижения своя цена и свой путь к нему,  который извилистый, но окажись он другим, был бы и другой результат. 

В такие минуты кажется, что было правильно, что все было нужно и отрицательный результат - тоже результат. 

Декабрьским вечером даже в гололед к метро можно домчаться минут за десять мимо деревьев, украшенных светящимися шнурами перед Новым годом. Подгоняет холодный ветер, задувающий под юбку, и слышишь только звон каблуков и свою дрожь. В девять вечера все белки уже спят.