Место, где мертвые учат живых

Трудовые будни

163_215_tanya

May 15th, 2011

Current Mood: calm

"Hic locus ubi mortui docent vivos" - "Здесь место, где мертвые учат живых "

В последнее время мне сложно стало встать вовремя, про лекции, которые начинаются в 9.00 уже забыла, но в четверг в коматозе поднялась в 5.30. Все потому что наш преподаватель  (хоть и сменили его в этом семестре; всей группой по нему скучаем) в прозекторской с 8.30. Владимир Анатольевич еще в прошлом семестре приглашал нас в прозекторскую, но в то время, когда у него были вскрытия, у нас шла пропедевтика (введение в терапию), в этом году я собиралась если не два месяца, то полтора точно.

В прозекторской я раньше никогда не была да и с преподавателем не договорилась, что приду. Увидев у ворот машину траурного вида, поняла, что мне именно туда. Когда совсем неуверенно открывала калитку, окликнул патологоанатом, шедший на работу: кого я ищу и почему же собралась на вскрытие, он приветливо объяснил, где мне искать В. А.

Владимиру Анатольевичу, наверное уже за 60. Его любимая присказка, когда при объянении темы, показывает колбы с препаратами : " Лет в 70 и у вас такое же будет, если доживете. " Он старой школы в лучшем смысле этого слова. Прекрасный специалист, не замкнутый только на профессии, явно в молодости был не ботаником, и мне очень нравится как он себя держит. Интеллигент, во всем, с прекрасным немного желчным чувством юмора.

Немного обо мне. Сейчас я хожу без очков и чаще с распущенными волосами. Поэтому В. А, меня не узнал и пришлось объяснять кто я. Если можно так сказать, то мне повезло и в это утро было вскрытие. 

Вскрывали мужчину умершего накануне (в прозекторскую все умершие поступают из наших больниц). С одной стороны секционного стола был В. А., с другой стояли врачи, лечившие скончавшегося, и я вместе с ними.

Первое посещение вскрытия студентом. По классическим историям: подвал, полумрак, жутковато и патологоанатом со специфическим чувством юмора. Вместо анекдотической обстановки я стояла в просторной комнате, выложенной светлым кафелем, идеально чистые секционные столы и инструменты, три опрятно одетых патологоанатома, и слева и справа человек пять озадаченных врачей врачей в белых халатах и сменной обуви. Из открытых окон светит солнце и дует прохладный ветерок вместе с запахом цветущей вишни. Страшно? Нет. Да и не могло бы быть. Казалось, что будет неприятно. Неприятно тоже не было, совсем, не смотря на запах трупа. Передо мной лежал труп, ему уже как-то не  сочувствовалось, можно было только холодно, точно так же как он сам, осматривать его и выяснять причину смерти.

Мне казалось, что инструменты будут по большей части хирургические, а на деле больше похож на набор мясника и плотника. В. А. уверенно быстро сделал разрез от горла до паха, вынул шоры и начал осматривать органы, полосуя их во всех плоскостям. В это время второй патанатом деловито и со знанием дела вскрывал черепную коробку. Сначала скальпировал, надпилил, а затем долотом отделил крышку от всего остального. И все так ловко, привычно, перед ним тоже лежал не человек, а труп.

Подробности, наверное, вам не нужны, но одно точно - мужчину лечили на совесть, хорошо и интенсивно; только умер. Иногда люди очень красиво танцуют, двигаются, а иногда очень элегантно разрезают головной мозг, чтобы подтвердить инсульт, который был в 94 году. Пришла странная мысль: "Интересно В. А. готовит? Я бы очень хотела посмотреть, как он нарезал бы овощи для салата, мясо, будет так же красиво?" Можно делать красиво все что угодно.

Когда диагноз подтвердился и врачи ушли, Владимир Анатольевич остался со мной и показал подробней и с объяснениями печень, поджелудочную, еще раз напрочь закупоренные коронарные сосуды, режущие с хрустом из-за отложившегося кальция. Оказывается, в 90-е не было инструментария и делали вскрытия хорошо заточенным кухонным ножом, удобно, кстати.

Потом В. А. ушел к себе в кабинет, оставив черную работу двум другим докторам. Патологоанатомы очень доброжелательно относятся к студентам, им приятно, что интересуются, они пытаются приобщить к профессии, завлечь. 

Все внутренние органы поместили в обыкновенный пакет из "Перекрестка" и положили в грудную полость, тряпками набили тело, чтобы придать нормальную форму. Мне предложили зашить живот, дали фартук и перчатки. Пока Саша (так зовут пат анатома, который встретим меня у ворот), отматывал толстую черную нитку, я попыталась пробудить в себе хоть какой-то дискомфорт от того, что только сейчас вскрыли труп человека, умершего вчера, от того, что сейчас буду зашивать рану, протянувшуюся на половину тела. Я потрогала плечо: обмякшее, холодное, дряблое. У живых чувствуется совсем по-другому.

- Не воспринимается как человек.

- Да, к этому быстро привыкаешь. Уже не человек, все от него осталось. Только очень трудно вскрывать детей, тяжело.

- Ну, бери иголку, - Саша протянул иглу длиной сантиметров в 5, толстую и с загнутым краем. - Шить вот так, сделаешь несколько стежков, потом затягивай.

По мне именно эта профессия накладывает такой отпечаток, которым я не хочу обзавестись. Все равно в них есть заметное отличие от людей, не работающих с мертвыми.

- Это же вворачивающийся шов Шмидена.

- Хм, да.

Пока шила, протаскивая иголку сквозь толстую пружинящуу кожу, Саша очень быстро управился с разрезом на голове. Закончили, Саша помыл и труп, и инструменты.

Еще в прозекторской есть помещения с холодильниками, косметикой и одеждой, комната для отпеваний. При мне те же патологоанатомы готовили к отпеваю уже другого мужчину. Очень наивно выглядит после всего увиденного, просьбы родных положить в карман покойного очки, расческу... Отпевание теперь смотрелось скорее традицией, чем нужный ритуалом. Раньше я видела похороны с немного другой изнанки.

На душе вообще не было тяжело или хотя бы тревожно. Там уютно, потому я провела утро с интересными людьми, главное - найти подходящую компанию.