Шестой курс

В сентябре шестого курса у нас проходил цикл судебной медицины. Может быть, для обывателей странно, но для медиков дисциплина очень интересная и не вызывающая брезгливости. К примеру в музее кафедры нам давали потрогать руками жир утопленника, и желающих нашлось не так уж и мало; на ощупь мыло мылом. 

Одно занятие из двухнедельного цикла отводилось на морг. 

Это здание принадлежит второму меду, но оно находится на Фрунзенской и добраться не составило труда. По утрам у этого здания толпились люди в черных одеждах, женщины с черными косынками на голове и иногда с траурными лицами или в слезах, рядом стояли ритуальные газели.   

Итак старое здание с высокими потолками и потрепанной мебелью советских годов по коридорам. На полу мелкая плитка, как во всех больницах, естественно тоже положенная не ровно.  

Нужно было придти рано в 8.30, еще нам посоветовали надеть бахилы. Когда собрались всей группой, ассистент кафедры нас проводил в большой секционный зал в подвале. 

В два ряда стояли столов двенадцать, на многих из которых уже лежали тела и шла работа. Через зал был натянут тросик, по которому ездила болгарка. Санитар в несвежем хирургическом костюме, резиновом фартуке и толстых перчатках быстро скальпировал и сняв болгарку с троса вскрыл полость черепа.  

К нашему столу подвезли мужчину лет шестидесяти  санитары быстро и ловко переложили его на чистый металлический стол, начали раздевать и описывать одежду, отмечать были ли во рту зубные протезы "желтого металла". Снимали одежду достаточно резкими движениями, сначала подняли одну руку, стащили рукав жакета, затем другую. Для того, чтобы снять майку, подняли обе руки и энергичным движением стащили через голову. Туфли, брюки...

Уже в начале наши девочки начали шушукаться: "Какой ужас, никогда не разрешу, чтобы моих родных вскрывали..." Трупы все лежали на спине, на лицах не было трупных пятен, их не скидывали на пол, никаких надругательств не было. Просто санитары перекладывали и раздевали тела не боясь им сделать больно. 

Это морг судебной медицины и трупы могут быть "залежалые", утопленник, допустим, или "подснежник". Но нам повезло, и зловонию  в зале неоткуда было взяться. Около каждого секционного стола пахло пресным специфическим запахом, да и,  если честно, им пропиталось все и даже верхние этажи. Очень похоже описание городского морга у Булгакова в "Белой гвардии". 

Преподаватель из нашего института рассказывал неинтересно, со вскрытием не торопился.  Толпилась вся наша группа из десяти человек, и вдруг мы как-то разбрелись по залу. Нужно сказать, что в отличие от больничных моргов, здесь стариков было мало, средних лет или молодые. В основном люди привезенные с улицы, некоторые без документов. Молодая девушка, погибшая от черепно-мозговой травмы, иссохшая бабушка с синяками на руках и ногах - последствиями побочных действий лекарств и со следами уколов и капельниц. Плод месяцев шести и несколько мужчин от пятидесяти до шестидесяти, с обширными инфарктами. 

Когда я вернулась к группе и нашему вскрытию Сережа и Катя ковырялись в сердце и печени, потому что они одни из группы взяли перчатки. На самом деле я тоже взяла, но если честно, совсем не было смысла мять подтухшие обрюзгшие кишки. На младших курсах я бы была в восторге, а сейчас уже нужно другое. 

И очень хотелось есть. С самого первого курса практические занятия не отбивают аппетит, а наоборот, только усиливают его. Вот сейчас я стою в секционном зале, и самая громкая мысль в голове: "Я не позавтракала". Галя начала переменаться с ноги на ногу и жаловаться, что они уже устали - Галя была на каблуках. 

Нужно описать преподавателя, занимавшегося нами в тот день. По стечению обстоятельств он был мужем нашей преподавательницы. И он и она выглядят младше своих лет,сухощавые. Он высокий с бледным постным лицом, ярко малиновыми губами бантиком и с розовым румянцем на щеках. Глаза были светлые и казались совсем прозрачными. Он весь напоминал персонажа из "Эон Флакс" Питера Чунга. 

За соседним столом очень просто и грамотно молодой преподаватель из второго меда объяснял студентам как по правилам делать вскрытие. У них на зачете нужно самим сделать одно вскрытие. А преподаватель был совсем молодой у него не было той масочной бледности, которой обзавелись уже все. Светлорусый, среднего роста, атлетического телосложения, чуть-чуть начинающий  сутулиться, как сутулятся хирурги. Красивая матовая кожа с легким румянцем, опрятная одежда (одноразовый халат, рукава которого заправлены в перчатки, одноразовый фартук). Мне пришла мысль, что когда видишь человека за работой в него легче влюбиться. Будет ли его жена знать какой он красивый и уверенный и за работой? Это нужно видеть, чтобы понять и оценить человека, живущего рядом с тобой.  И он вскрывал все семь метров неопороженного кишечника ножницами над раскрытым  телом.  

За часа полтора всей группе наскучили вскрытия и захотелось домой. Как наш преподаватель закончил, мы поднялись из подвала и ждали в коридоре, пока нам откроют аудиторию для написания заключения. Здесь начались разговоры про вскрытия близких людей. Большая присутствующей часть группы посчитала это жутким надругательством над телом. Их так неаккуратно перекладывают, их так неуважительно раздевают и разрезают под шутки и прибаутки... Как будто все должны хранить скорбное выражение лица и церемониально снимать кольца с пальца. И кстати сами родственники избавлены от обмывания покойника, переодевания, бальзамирования и макияжа усопшего. В деревне, когда умер мой дедушка, эта забота легла на родственников, и обмывала его моя крестная - врач. "Кто мало видел, много плачет" - рефреном идет в фильме "Собака на сене", должно быть оно так и есть. 

А дальше пошли разговоры про пересадки органов, переливание крови... Странно, когда есть выбор спасти человека или нет, думать о зашитой ране на груди покойника, которая будет в гробу под одеждой, о том как противоестественно из него будут извлекать органы. Когда видишь во что превратится твое сердце после смерти, наоборот хочется, чтобы оно было живым хоть немного дольше. В смерти нет ничего красивого и романтичного. Скорее грубое торжество плоти над хрупким духом. 

Да, кстати, там было холодно и мы все замерзли. Самые сильные ощущения того утра: хочется есть, устали ноги, холодно. 

После все же впустили в лекционную аудиторию, там мы должны были написать заключение и ответить на сакральный вопрос: от чего же он умер? На самом деле как это сформулировать и объединить увиденное  мы и не очень понимали. Закончилось тем, что я скачала протокол вскрытия с острым коронарным синдром из интернета. Мы сдали листочки, подозревая, что никто их проверять не будет. 

И еще пасмурным утром я вышла на улицу и пошла к метро.